Сказка из Ленинградской коммуналки - Ася Логинова

– Раньше и трава зеленее была, – грустно хмыкнула я, окинув взглядом Сашу. Да ничего с тех пор не поменялось! Я такая же, он такой же, только больше проблем стало. – Но нельзя жить прошлым. Нужно двигаться дальше.

– Так давай идти вместе, Даш. Почему ты не хочешь подпустить меня к себе? Неужели я тебе настолько противен? – спросил парень, пока в голове пронеслись все те воспоминания, когда я корила себя за пыль на теле и грязь на душе. Разве в моменты ненависти к себе я хотела бы, чтобы человек, заставивший меня мучиться, стоял сейчас напротив меня и просил дать шанс? Пожалуй, нет. Я мечтала лишь убежать от Саши хоть на край света. Да какой край света, я даже на Сибирь готова была. Я бы отдала все деньги мира, чтобы уехать в какую-нибудь глушь на Алтае, поселиться там в одиноко стоящем домике в горах, собирать травушки-муравушки, питаться ягодами и разговаривать с птичками. Но первое, что бы я сделала по приезде в свою обитель, я бы искупалась в горной реке и смыла бы с себя все остатки прошлого. Наверняка, я была бы счастлива, достигла бы умиротворения и покоя, а про меня бы сочиняли сказки, мол, живёт в лесу пятисотлетняя бабка, а выглядит красивее самой живописной девы и заманивает она к себе детишек, чтобы зажарить их! Ну вот, получается, хорошую конкуренцию Яге составлю. От Бабки сбегу, от Сашки спрячусь, от работы убегу, ещё и под Колобка закошу. Только вот от себя не денусь никуда. Помимо грязи, ко мне ещё прибавится ощущение прожигающей всё тело боли. Вот его точно никакой вихоткой не ототрёшь – с ним придётся жить дальше. А смогу ли я вынести это, вот в чём вопрос. – Ты меня слышишь?

– Это я тебе должна быть противна, – ответила я, понуро опустив голову. – Я далеко не похожа на девушку твоей мечты. У меня бардак в голове и дома, я постоянно работаю, умею готовить только кофе, ещё я не могу отличить Баха от Моцарта и ненавижу ходить по выставкам. Я не твоя мечта, понимаешь?

– Зато ты моё отражение. Это же лучше – быть одним целым, чем половинками чего-то разного и не прикасающегося друг к другу, – проговорил Саша и протянул мне руку. Я оглянула его недоверчивым взглядом и положила свою ладонь сверху. Руденко потянул меня на себя, заставив подняться со стула.

– А если я скажу тебе, что боюсь ошибиться? – сказала я, пока Саша положил свои сильные руки на мою талию, крепко прижав к себе. Его объятия были тёплые.

– Я скорее поверю в магию, чем в то, что сама Дарья Сазонова чего-то боится, – усмехнулся Руденко и робко прислонился губами к моему лбу. Его дыхание было сбивчивое и опаляющее кожу.

– Не нужно верить в мои силы и возможности больше, чем я. Выше головы не прыгнешь, – проговорила я и столкнулась с грозным взглядом парня. Его щёки налились румяным цветом то ли от возмущения, то ли от волнения.

– Ты – прыгнешь. Надо только захотеть, – сделал вывод Саша, сведя брови к переносице. На выражение его лица я смогла только улыбнуться и кивнуть.

– Ты прав, Руденко, как и всегда, – успела лишь согласиться я, перед тем как Саша аккуратно нагнулся ко мне и коснулся своими губами моих. Такие горячие и живые. Казалось, что мне наконец-то давали теплоту и силы, а не забирали её. Мне дали шанс проживать отведённое мне время, а не мучиться от того, что оно закончилось у другого человека. Так почему же я должна бежать от возможности в кои-то веки насладиться происходящим вокруг меня, а не попытаться разделить моменты радости с дорогим для меня человеком? Я должна что-то только маме и родине. Думаю, они будут только рады, если я смогу почувствовать долгожданное спокойствие и такое забытое ощущение счастья.

Глава 12.

Бурятская фенечка

В Желтогорске было солнечно. Сосульки таяли, во льду появились трещины и, кажется, где-то вдали пели птицы. Даже в холодной сибирской глубинке погода благоухала только ради того, чтобы не испортить хорошее настроение Юли, которое бывало чрезвычайно редким гостем в её жизни. Сегодня была знаменательная дата – день рождения Вяземской. Она могла бы проснуться в объятиях родителей, мама принесла бы вишнёвого торта, а папа пришёл бы с коробкой, перевязанной красной лентой. И всё было бы хорошо. И праздник был бы. Но мамы нет. Юлю никто не обнял, в подарок всунули колье, которое, к слову, девчонка даже не носит. Отец триста восемьдесят три раза напомнил, что вечером будет торжество, и довёз до школы. Тоскливо, грустно и пусто – хорошее настроение улетело так же быстро, как и пришло. Теперь Вяземская медленно переставляла ноги в сторону кабинета математики и даже её любимый предмет первым уроком не радовал. Всё достало.

– С днём рождения, Юлька! – раздался весёлый голос Вари, как только Юлиана открыла дверь класса. Ховроша стояла на пороге с большим вишнёвым тортом со свечками.

– Расти большой, не будь лапшой! – сказал Юра, стоящий по правую руку от Варьки. Паша тоже был здесь. Парень молча улыбался и вертел в руках подарочный пакет.

– Давай дуй, Юлёк, – отозвался Лёня, с искорками в глазах разглядывая Вяземскую. Такая настоящая и тёплая. Любимая.

– Да дую я! – ответила Юля и, набрав в грудь воздух, подула на свечи.

– Ты желание-то загадала? – спросила Варя, обеспокоенно оглядев торт.

– Она загадала выиграть в следующем году всероссийскую олимпиаду по математике, – раздался голос учительницы позади ребят. – Дайте мне мою любимую Юльку поздравить.

– Тамара Григорьевна! – поприветствовала Вяземская учительницу, на что женщина её крепко обняла.

– Я тебе, так уж и быть, прощаю, что ты в ноль слила региональный этап в этом году, но, надеюсь, больше такого не повторится. В одиннадцатом всерос возьмёшь, не дрефь! – сказала Тамара Григорьевна и, пригрозив Юле пальцем, улыбнулась.

– Конечно, – кивнула Вяземская, пока к ней подошла поближе Варя и протянула торт.

– Так, все по местам. У нас урок, – строго сказала учительница, но напоследок подмигнув, прошла к рабочему столу.

– Эта Вяземская достала уже. Как будто весь мир вокруг неё крутится, – причмокивая перекаченными губами, сказала Карина. Или Ксюша. Или Катя. Не помню, как её зовут, но абсолютно точно уверена, что рот этой особы не закрывается ни при каких обстоятельствах.

– Не завидуй, Кира, – сказал случайно услышавший слова девушки Паша, на что новоиспечённая Кира лишь закатила глаза. Кудрявицкий ухмыльнулся и вальяжно развалился за своей партой. Перед празднованием Юлиного дня рождения ему явно нужен был отдых. – Юля, сегодня же всё в силе?

– Иди с отцом поговори, много общих тем найдёте, – уныло ответила Вяземская, открывая толстую тетрадку по алгебре, в которой даже чертильник ногу сломит. – Давай, Паш, тему пиши.

– Юля, ты сегодня очень красивая, – прошептал в адрес девушки Лёня, неторопливо открывая скетчбук.

– Вау, сам Красавцев сказал мне про мою красоту? Можно считать я «Мисс Россия» выиграла, – усмехнулась Вяземская, записывая очередной пример с параметром.

– Считай, что «Мисс Мира», – поправил девушку Лёня, оглядев её ещё раз. Действительно, Юля сегодня была необычайно красива: белое лёгкое платьице, невесомые каштановые локоны, бережно накрученные с утра на утюжок, даже глаза её казались светлее, чем обычно.

– А это одно и то же, – отозвалась Вяземская, перечёркивая строчку в своей тетради. Лёня никогда не понимал ни значения всего того, что пишет Юля на математике, ни смысла. Он лишь покорно переписывал все примеры в конце урока и со спокойной совестью сдавал тетрадь. Иначе гуманитарий здесь бы попросту пал смертью храбрых на первой же алгебре.

– Юля, давай поговорим о чём-то более высоком, чем твои цифры. Например, о вчерашнем, – намекнул Красавцев на своё падение с девятого этажа.

– Вчера был вторник, – легко ответила Вяземская и, вздохнув, перевернула несколько страниц в своей тетради назад. – Точно, здесь же функция в левой